Космос хоккея: к 85-летию Игоря Ромишевского

Представление об Игоре Ромишевском как о типичном представителе «системы» Тарасова и вечном «втором вратаре» не раскрывает всей полноты его личности. Чтобы понять его путь, нужно заглянуть за рамки его наиболее успешного пятилетия в хоккее, которое, по стечению обстоятельств, стало завершением его недолгой, но яркой карьеры.

К сожалению, не удалось при жизни обсудить с Игорем Анатольевичем ключевые моменты его биографии. Вероятно, он и не стремился делиться ими подробно, поскольку даже в обстоятельной статье Владимира Пахомова, написанной к 60-летию хоккеиста, некоторые периоды остаются неясными. Приходится восстанавливать картину по фрагментам. Личное знакомство с Ромишевским произошло случайно.

В начале 2010-х, после официального мероприятия в «Мегаспорте», прогуливаясь по Аллее славы отечественного хоккея, возник спор о логике размещения фотографий великих игроков. Игорь Анатольевич быстро решил, что поиски системы бессмысленны, и, останавливаясь у стендов, начал давать меткие характеристики своим товарищам по ЦСКА и сборной. Будучи комсоргом в обеих командах, он, несмотря на полуофициальный статус и необходимость разбирательств с нарушителями дисциплины, пользовался огромным уважением среди легенд хоккея. В тот день, представляя своих друзей, он искренне радовался десятилетиям, проведенным рядом с ними. Все они в его глазах были выдающимися, лучшими из лучших. О себе же он отозвался скромно: «Ну, разве что шайбу чаще других на себя принимал, не более». Обменявшись визитками, мы договорились о встрече для обстоятельной беседы, в том числе о клубе «Золотая шайба», которому Ромишевский отдавал всего себя с середины 2000-х. Увы, этим планам не суждено было сбыться.

Ромишевский был человеком 60-х, открытым и жизнерадостным, и по своему облику напоминал первых покорителей космоса. Среди «героев ледовых сражений» он, пожалуй, больше всех походил на Юрия Гагарина. Это детское впечатление, подкрепленное хоккейными фотоальбомами 60-х, находило подтверждение и в деталях его биографии. Он учился в Московском лесотехническом институте в Мытищах и играл в хоккей с мячом в Калининграде (ныне Королев) за команду «Труд». Факультет электроники и счетно-решающей техники, куда Ромишевский поступил в конце 50-х, был создан по инициативе Сергея Королева для подготовки кадров для ракетно-космической отрасли, что указывает на прямую связь с космосом.

Космическая стезя не стала его основной, но студенческие наработки пригодились в аспирантуре и легли в основу кандидатской диссертации, защищенной в Московском физико-техническом институте. Тема диссертации была связана с хоккеем – разработкой контрольно-измерительных приборов для фиксации скорости шайбы и других экспериментов. Хоккеистов с ученой степенью в стране немного, а тех, чьи диссертации имели практическое применение – единицы. В этом заслуга Игоря Анатольевича также неоспорима.

Возможно, судьба вела его этим путем. Он родился в поселке Стаханово, ныне Жуковский, в «авиационной» семье. Его отец, Анатолий Степанович Ромишевский, работал авиамехаником в ЦАГИ, был спортсменом-любителем, чемпионом СССР по баскетболу довоенных лет. Со своей будущей женой он познакомился в спортивной секции. Старший брат Евгений увлекся футболом и хоккеем, играл за юношеское «Динамо», но выбрал учебу в МГУ. Братья успели поиграть вместе за команду «Метеор» в русский хоккей, где были сильными нападающими. Игорь рано встал на коньки, демонстрировал успехи, и достиг вершины в хоккее с мячом, став чемпионом РСФСР среди юношей в составе сборной Московской области.

В конце 50-х, играя за Калининград, он привлек внимание Евгения Бабича, известного игрока «бобровской» тройки, тренировавшего ЦСКА. Ромишевский был хорош и в хоккее с мячом, но понимал перспективы хоккея с шайбой в 60-е годы. По армейской линии его пригласили на тренировку хоккеистов ЦСКА. Александр Виноградов, незадолго до этого возглавивший команду, оценил быстроту освоения новой игры, но решил, что Ромишевскому стоит набраться опыта в Куйбышеве, где местный СКА тренировал перспективный Борис Кулагин.

Под руководством Кулагина Ромишевский раскрылся как нападающий, а СКА, обойдя СК им. Урицкого, стал чемпионом РСФСР и завоевал путевку в класс «А». Из-за ситуации с Ромишевским команду едва не лишили путевки, обвинив Кулагина в том, что игрок, ранее выступавший за ЦСКА, не имел права играть за Куйбышев. Однако обвинения оказались необоснованными. Вернувшись в ЦСКА к Анатолию Тарасову, который к тому времени вернулся в команду, Ромишевский некоторое время продолжал играть в нападении, во втором и третьем звеньях. Судя по описаниям его игры в «Советском спорте», перевод такого мастера в защиту казался странным: «Несколько шайб он забросил одним и тем же приемом: обвел одного за другим нескольких соперников, а затем, набрав темп, вышел один на один с вратарем».

В чемпионском составе ЦСКА 1961 года Ромишевский уже числится защитником – переквалификация произошла именно тогда. Хоккейное сообщество узнало его как игрока обороны, благодаря эксперименту Анатолия Тарасова. Однако Тарасов не спешил продвигать его в первую сборную. Ромишевский играл за вторую сборную, а в первой появился лишь в середине 60-х, но не на главных турнирах. В начале 60-х, когда в хоккее еще блистали Сологубов, Трегубов и Сидоренков, место в первой сборной было недостижимо. Но и позже, казалось, для Ромишевского места не находилось.

Более-менее регулярно Ромишевского стали привлекать к первой сборной после турне по Канаде в 1965 году, начиная с сезона 1967/1968. Вероятно, именно тогда Тарасов внедрил в состав свою «систему», где Олег Зайцев играл «стоппера», Игорь Ромишевский и Анатолий Ионов – «хавбеков», а Евгений Мишаков и Юрий Моисеев – нападающих. Не вдаваясь в детали, итогом эксперимента стало создание сдерживающего звена, хотя теория Тарасова говорила об обратном. Тем не менее, на Олимпиаде в Гренобле 1968 года пятерка сыграла эффективно. Пятый гол Мишакова в сухом матче с Канадой, поставивший точку в золотом турнире, запомнился многим, но история «системы» в сборной на этом завершилась. Ромишевский же остался, и его появление в сборной в 27 лет выглядело органично – казалось, он играл в ней всегда. Он играл смело, надежно и уверенно.

Именно в Гренобле проявилось качество, которое выделяло Ромишевского среди выдающихся защитников. И до него были мастера, готовые принять шайбу на себя, но Ромишевский сделал этот прием, требующий мужества, своей визитной карточкой. Анатолий Ионов считал, что Ромишевский «первым начал ловить шайбу на себя». Сергей Гимаев называл его «самым самоотверженным хоккеистом советской сборной», отмечая, что, принимая шайбы на себя, он фактически был «вторым вратарем».

Ромишевский объяснял, что «просто успевал просчитать направление броска и подставить себя». Легко сказать – «просчитать» и «подставить себя» под мощный бросок. Еще сложнее делать это постоянно, особенно в меньшинстве, где Ромишевскому приходилось играть часто. Его объяснение: «Усиливалась позиция вратаря, возникал дополнительный рубеж обороны». И добавлял: «Я все время ходил в синяках».

Синяков мы не видели, но самоотверженность Ромишевского была очевидна. Его «золотая пора» длилась, пока сборной руководил тренерский дуэт Чернышева и Тарасова – с Олимпиады-1968 до Олимпиады-1972 в Саппоро. При Боброве и Пучкове Ромишевский еще сыграл на «серебряном» чемпионате мира 1972 года, а затем завершил карьеру. В первой Суперсерии с Канадой такой боец, как Ромишевский, был бы очень полезен сборной.

На мой взгляд, Тарасов, любивший и ценивший Ромишевского, одновременно и ограничил его возможности. До «системы» Ромишевский много забивал, не был домоседом, обладал техникой и скоростью не хуже форвардов. Но тренер, видимо, считал, что атакующих защитников в сборной достаточно. Отсюда и скромная статистика голов в сборной, особенно на крупных турнирах. Но Ромишевского это не огорчало. Он ценил не свою игру, а возможность играть рядом с великими партнерами. Чаще всего, конечно, с Олегом Зайцевым, но также с Виталием Давыдовым, Александром Рагулиным, Виктором Кузькиным. В 1969 году он был наставником для Евгения Паладьева, в 1971 – для Геннадия Цыганкова, в 1972 – для Владимира Лутченко, с которым провел последний матч за сборную против Швейцарии на «серебряном» чемпионате мира в Праге.

Позже он защитил диссертацию, тренировал юниорские сборные, приводил их к золоту и серебру чемпионатов Европы, возглавил кафедру физвоспитания МФТИ, руководил российским хоккеем, тренировал армейские команды Ленинграда и Новосибирска, играл за ветеранов. Хоккей оставался его жизнью, но уже не на первом плане, как и в игровой карьере.

Из-за «Золотой шайбы» дни рождения почти не отмечал – финалы проходились на конец марта. Но о таких мелочах он никогда не жалел.