Виктор Кузькин остался в памяти как человек, полный энергии и азарта, до последних дней сохранявший прекрасную спортивную форму. Он не акцентировал внимание на своем возрасте, и ему это удавалось удивительно легко, без видимых усилий. Среди сверстников-ветеранов он был примером для подражания в поддержании физической активности: выходил на лед, отлично плавал, играл в теннис, проживая каждый день с прежним энтузиазмом. Осторожные намеки на то, что с годами образ жизни стоит менять, он, скорее всего, пропускал мимо ушей, не желая и не собираясь что-либо менять в своей привычной активной жизни. Так было и в тот трагический июньский день в Сочи. После игры в теннис на жаре он отправился заниматься дайвингом, и резкий перепад температур оказался роковым для сердца. Красивая, насыщенная жизнь завершилась легкой, если так можно сказать, смертью – хоть какое-то утешение для тех, кто его любил и помнит.
Этот самый титулованный ветеран отечественного хоккея не просто выходил на лед в весьма почтенном возрасте, но и играл лучше многих молодых ветеранов. Наблюдая за ним в выставочных матчах, можно было без обращения к старым записям представить, как выглядел Виктор Кузькин в расцвете игровой карьеры. Ветеранские игры, или «матчи легенд», не ради скорости или драйва, тем более что настоящих легенд, продолжавших играть в нулевых, было немного. Но Кузькин был настоящим мастером, и следить за его игрой было наслаждением. Его катание было великолепным, что сейчас редкость, особенно для защитников. Он обращался с шайбой бережно, отдавал партнерам точные пасы «под крюк», видел всю площадку – всё как прежде, только в замедленном темпе. Ведь тогда, когда он был на пике, к его шикарному катанию добавлялся еще один фирменный компонент – невероятная скорость.
Кажется, он всегда был таким, но это впечатление обманчиво. В отличие от его сверстника по количеству чемпионских титулов СССР, Владислава Третьяка, который с юных лет встал в ворота и сразу стал звездой, путь Виктора Кузькина к вершинам был куда более тернистым. Это касалось и начала карьеры, и первых лет в ЦСКА, и сложного пути в сборную, где он, будучи капитаном, мог оказаться вне состава, и моментов, когда он выводил на лед настоящих легенд на знаменитых аренах. Многое было в его жизни, и как у тренера за чередой побед скрывались свои драматические моменты. Нет, он не был баловнем судьбы, но никогда не терял оптимизма и всегда смотрел только вперед.
Поколение, чье детство пришлось на военные годы, выросло, зная цену миру, жадным до жизни, азартным и удивительно универсальным в спорте. Витя Кузькин, стремясь не отстать от старших товарищей, участвовал во всех их увлечениях – не только спортивных. Это были и драмкружок, и детский духовой оркестр, где самым младшим доставались простые партии, но восторг от выступлений, в том числе на первомайских демонстрациях, был огромным. Коллективизм формировался не только на спортивных площадках, он впитывался с самой жизнью – невероятно трудной по современным меркам, но чрезвычайно насыщенной и полной живого общения.
Он рос без отца, погибшего на фронте в 1942 году, в бараке за Боткинской больницей, где его мама, Мария Афанасьевна, проработала санитаркой почти сорок лет. Район Боткинской тех лет был настоящим центром талантов – кузницей чемпионов, артистов, ученых. Это был отдельный мир с собственным стадионом, домом культуры, кинотеатром – целая вселенная послевоенного детства. Среди многочисленных друзей, которых Виктор Григорьевич часто упоминал, выделялось имя Виктора Якушева. Кузькин и сам всегда его выделял. Якушев – скромнейший из российских хоккейных гениев, всю карьеру проведший в «Локомотиве», был незаменимым игроком сборной СССР, способным усилить любую знаменитую тройку. Виктор Кузькин многое перенял у своего тезки, который был на три года старше. Трудно поверить, что тихий и немногословный Якушев в детстве был заводилой и лидером, но за ним действительно шли, хотя и тогда он не отличался красноречием. Про драмкружок неизвестно, но в духовом оркестре Якушев играл, кажется, на трубе. Было с кого брать пример, причем хороший пример, и ближайшее окружение Вити Кузькина пошло именно по этому пути.
«Боткинские» ребята могли обыграть кого угодно, что неудивительно – из этого района и поколения в большой хоккей вышло пять-шесть мастеров, а выдающимися стали двое: Якушев и Кузькин. Эта поразительно сыгранная команда легко побеждала детские команды с известными именами, и тренеры, конечно, обратили на них внимание. Они были универсалами (играли в футбол, волейбол, баскетбол, бокс, катались на коньках – список велик), но лучше всего у них получалось в хоккее с мячом. Мне кажется, Кузькин должен был отлично играть в бенди: высокий, худощавый, жилистый, гибкий, орудовал клюшкой как хлыстом, летал по полю – попробуй такого остановить. Все эти качества пригодились и в «шайбе», но не сразу.
История прихода Кузькина в большой хоккей описана многократно. В ней немало интересных деталей: он попал в армейскую молодежку не сразу. Его первое появление в более или менее серьезном матче на стадионе Юных пионеров было отчасти случайным – его просто пригласили сыграть за «Крылья Советов» (кстати, в раннем детстве Витя Кузькин болел за «Спартак»). В «Крыльях» в какой-то момент могли оказаться все лидеры «боткинских», но пробиться в чемпионский состав 1957 года было нереально. А вот молодой тренер «Локомотива» Анатолий Кострюков их заметил и не прогадал. Ну а Витю Кузькина после неудачной (специально устроенной) попытки поступить в военное училище судьба все равно вела в ЦСКА. Хотя мог он оказаться и в «Динамо», и даже в «Химике». Это было позже, когда великий Тарасов проворчал что-то вроде «соломенные ножки» или «глиняные ножки» о новобранце, а мудрый Николай Семенович Эпштейн сразу всё понял и едва не увел будущую звезду из-под носа мэтра. Кузькин даже пришел на тренировку к Эпштейну, но она либо была перенесена, либо уже закончилась, и он остался в ЦСКА.
На Ширяевом поле в группе знаменитых тренеров Александра Виноградова и Бориса Афанасьева Кузькин оказался отчасти случайно – его позвал за компанию однокашник. К тому моменту юный форвард имел за плечами несколько лет игры в русский хоккей, а канадский хоккей был, по его собственному выражению, «дворовым». Катание и физическая подготовка были отличными, остальному приходилось учиться. Кузькин играл на позиции центрального нападающего и позже вспоминал, как их тройку с Аликом Галяминым и Володей Каменевым «возил» такой же юный, но уже опытный динамовец Володя Юрзинов.
В основную обойму Тарасова он попал после победы молодежной команды ЦСКА на чемпионате страны. Целый год в компании великих игроков Кузькин в основном молчал от застенчивости. Шансов потеснить кого-то из знаменитых армейских форвардов было почти не было, да и в защите еще играли Николай Сологубов и Иван Трегубов. Смена поколений в базовой команде сборной только начиналась в конце 50-х, нужно было запастись терпением и что-то менять. «Что-то», конечно, придумал Анатолий Тарасов. Он перевел форварда Кузькина в защиту не сразу, но с дальним прицелом сделать из него образцового универсала. Все необходимые задатки у Кузькина для этого были. Значительно позже Виктор Григорьевич признавался, что переход на новую позицию прошел для него безболезненно – у него никогда не было неистовой жажды забивать голы, а вот отбирать шайбу чисто, отдавать удобный пас партнеру – к этому он чувствовал настоящее призвание. В сборной он мог дебютировать еще в 1960 году, но не успели оформить визу, и пришлось ждать еще два с лишним года. Зато когда он возмужал и дождался, медали посыпались как из рога изобилия, разумеется, самой высшей пробы.
Первое золото со сборной СССР он завоевал в памятном 1963 году в Стокгольме, говоря: «год ходил, не веря, что я чемпион мира». Те чемпионаты и Олимпиаду в Инсбруке-1964 я помню смутно, а вот Любляна-1966 запечатлелась в памяти отчетливо. Именно там я по-настоящему увидел Виктора Кузькина как великолепного, универсального защитника и как капитана той великой сборной.
Капитанская повязка перешла к нему не по его инициативе от Бориса Майорова, который был удален с футбольного поля и попал под разбирательство с обвинением в «хулиганстве». Кузькин достойно справился с ролью капитана, но осенью 1966 года сам оказался в центре скандала, даже не успев активно поучаствовать в резонансной драке у ресторана в районе метро «Аэропорт». То, что он «не участвовал», выяснилось позже – уже после разбора полетов, лишения звания «заслуженный мастер спорта» и годовой дисквалификации за проступок, «не совместимый с высоким званием советского спортсмена».
Небольшая выпившая армейская компания (Мишаков, Зайцев и Кузькин) повздорила с таксистом, отказавшимся их везти с девушками. На помощь таксисту пришли коллеги, драка была короткой, но один из таксистов оказался в больнице с проломленной головой. Позже выяснилось, что травму он получил случайно от своих же, но упоминание знаменитых фамилий в главной газете страны «Правда» в фельетоне «Запрещенный прием» стало равносильно приговору: «Ни меткость ударов по мячу, ни ловкость бросков на ковре и на льду не могут спасти пьяницу и дебошира от кандидатов в подсудимые». Тарасов, не разобравшись, назвал Кузькина чуть ли не преступником, грозя отправить его в Чебаркуль. Тот наотрез отказался, и три месяца олимпийский чемпион поддерживал форму, играя на первенство Москвы. Он уже был готов ехать на Урал, когда выяснилось, что во время драки он сидел в машине. Необходимость в таком опытнейшем защитнике никуда не делась, и по инициативе Спорткомитета СССР, после споров и разногласий, реальная дисквалификация была заменена на условную.
О капитанстве, конечно, речь не шла, но в Вену на чемпионат мира его взяли. Там Кузькин, как и вся команда, провел один из самых ярких чемпионатов. Звание «Заслуженного» ему вернули – так Виктор Кузькин стал дважды заслуженным мастером спорта СССР, таких спортсменов у нас немного.
В иерархии лучших пар защитников сборной СССР 60-х годов дуэт Виктора Кузькина и Виталия Давыдова, наверное, должен стоять на первом месте. Хотя общественное мнение склонялось к паре Александра Рагулина и Эдуарда Иванова – двум классическим, умным и мощным оборонцам. Пара Кузькин – Давыдов была совсем другой. Если соперник сталкивался с ними впервые, он мог подумать, что легко справится: один слишком худой, другой слишком маленький. Но в игре быстро становилось ясно, что они не только быстрее двигаются, но и быстрее думают. Оба пластичные, каждый по-своему, техничные и ловкие, они часто опережали самых умелых форвардов на мгновение, при этом крайне редко нарушая правила. Особенно это касалось Кузькина, чьи скоростные маневры в защите своих ворот можно считать образцовыми. Конечно, и в атаке они не подводили, Кузькин, как бывший форвард, забивал достаточно много. Но лишнего он себе позволял редко – игровая дисциплина всегда была приоритетом.
Армеец Кузькин и динамовец Давыдов играли вместе в сборной почти десять лет, что является уникальным достижением. Карьера Виктора Кузькина в сборной завершилась раньше, чем игровая карьера в клубе. За ЦСКА он еще выступал успешно, в том числе против канадских профессионалов. Отдавая должное соперникам, он всегда отмечал, что в катании эти мастера нашим заметно уступали, и высказывал уверенность, что Суперсерия-1972 была бы выиграна, если бы сборной руководили Чернышев и Тарасов. Это не умаляя заслуг Всеволода Боброва, хотя Кузькин и упрекал его за невызов «Виталика» (Давыдова) и Анатолия Фирсова.
Переход на тренерскую работу был плавным – он стал помощником Константина Локтева, а затем и Виктора Тихонова сразу после завершения карьеры игрока. Амбиций стать главным тренером не проявлял, проработав с Тихоновым около двадцати лет, что само по себе достижение (правда, второй период работы с Тихоновым в ЦСКА в 90-е был совсем другим: «это годы, вычеркнутые из жизни. Мы не играли, не работали, а мучились», – вспоминал Виктор Григорьевич). Он успешно консультировал японский клуб «Джю Джо Сэйси», дважды приведя его к бронзовым медалям. На рубеже веков он нашел себя в структурировании ветеранского хоккея. Он никогда не жаловался на обстоятельства или здоровье, жил полной жизнью, как и подобает счастливому человеку, а не просто бывшему знаменитому хоккеисту. Эту ношу – известность – Виктор Григорьевич нес особенно легко.
То, что Анатолий Тарасов в своей книге «Настоящие мужчины хоккея» уделил ему всего несколько строк (видимо, не простив работу с Тихоновым), Виктора Григорьевича не обидело. Ему было достаточно, что мэтр хорошо написал о его любимом партнере.
Досье
Виктор Григорьевич КУЗЬКИН. 6.07.1940, Москва – 24.06.2008, Сочи. Советский хоккеист, защитник, тренер, спортивный функционер. Дважды Заслуженный мастер спорта СССР (1963, 1967).
Награжден орденами «Знак Почета» (1965, 1972), Почета (1966). В 2004 году введен в Зал славы отечественного хоккея, в 2005 – в Зал славы ИИХФ.
Карьера игрока. 1958–1976 – ЦСК МО, ЦСКА.
В чемпионатах страны провел 530 матчей, забросил 71 шайбу. За сборную СССР сыграл 189 игр, забил 19 голов. На чемпионатах мира и Олимпийских играх – 70 матчей, 12 голов и 11 передач. В честь 50-летия отечественного хоккея включен в число шести лучших защитников СССР.
Достижения (игрок). Олимпийский чемпион 1964, 1968, 1972. Чемпион мира 1963, 1964, 1965, 1966, 1967, 1968, 1969, 1971, серебряный призер 1972. Участник Суперсерии СССР – Канада 1972. Капитан сборной СССР по хоккею 1966, 1972.
Чемпион СССР 1959, 1960, 1961, 1963, 1964, 1965, 1966, 1968, 1970, 1971, 1972, 1973, 1975. Серебряный призер 1967, 1969, 1974, 1976, бронзовый призер 1962. Обладатель Кубка СССР 1961, 1966, 1967, 1969, 1974, финалист 1976. Обладатель Кубка европейских чемпионов 1969, 1970, 1971, 1972, 1973, 1974.
Карьера тренера. 1976–1988 – ЦСКА, ассистент; 1988–1991 – «Джю Джо Сэйси» (Кусиро, Япония), тренер-консультант; 1991–1999 – ЦСКА, ассистент; 1999–2000 – ЦСК ВВС (Самара), ассистент; с 2000 – создатель и руководитель Фонда поддержки любительского хоккея.
Достижения (тренер, ассистент). Чемпион СССР 1977, 1978, 1979, 1980, 1981, 1982, 1983, 1984, 1985, 1986, 1987, 1988, серебряный призер 1992.
Ермолай Гришковец