Юрий Моисеев: Хоккейный феномен в двух ипостасях

В мире существуют люди с равномерным, общепризнанным талантом, и есть те, чей дар проявляется ярко, порой с острыми гранями. Юрий Моисеев, безусловно, принадлежал ко второй категории – его талант был резко выражен как в роли игрока, так и в качестве тренера. В обеих этих сферах Юрий Иванович смог реализовать себя в полной мере, став заметной, хотя и не первостепенной фигурой в истории отечественного хоккея.

Будучи игроком, он лишь однажды принял участие в крупном международном турнире в составе сборной СССР, но эта попытка оказалась снайперски точной: на Олимпиаде в Гренобле в 1968 году он завоевал золотые медали чемпиона мира и Олимпийского чемпиона. Путь к высшему тренерскому достижению был значительно дольше, но и здесь Юрий Моисеев добился успеха, приведя казанский «Ак Барс» к чемпионскому титулу в России в 1998 году.

Тренерский путь и становление чемпиона

Я хорошо помню тот сезон, ту команду «Ак Барс», её главного тренера и некоторые пресс-конференции с участием ЮрИваныча. В общении с журналистами он был привычен и по-своему ироничен, его суждения отличались независимостью и неординарностью. Он не отделывался короткими репликами, но и не растекался мыслью по древу. Его подопечные набирали очки, как говорится, «курочка по зёрнышку», стараясь не упустить ни одного. Середнякам и аутсайдерам не оставалось ни единого шанса, с равными соперниками было сложнее, но к финишу регулярного чемпионата стало ясно, что команда, хоть и не блещущая россыпью индивидуальных талантов, но крепкая и боевитая, уже не упустит чемпионского звания.

Чемпион России в сезоне 1997/1998 определялся именно по итогам регулярного этапа, а Кубок, который позднее взяла магнитогорская «Металлург», считался лишь дополнением. Понятно, что Юрий Моисеев, прекрасно знавший все тонкости прохождения именно регулярной части чемпионата, оказался в своей стихии. Он зарядил команду и весь клуб на высочайший уровень напряжения, не давая никому ни секунды передышки. Всем было трудно, но «барсов» вела великая цель, которую Моисеев не озвучивал ежедневно, но воплощал всем своим существом – ежечасно и ежеминутно. Он прекрасно понимал, что именно такая высокая интенсивность поможет осуществить мечту всего казанского хоккея и его личную.

В тени великих: Работа ассистента

Конечно, у него были титулы и звания, ведь он ещё в середине 70-х годов был ассистентом в родном ЦСКА сначала у Константина Локтева, а затем у Виктора Тихонова. Вклад Моисеева в армейские успехи был огромен и сильно недооценен – именно он, особенно при Тихонове, вёл всю основную работу с армейской молодёжью, неся ответственность за каждого талантливого, но ещё не готового к большим битвам игрока. Многих он уберёг от поспешных решений покинуть команду из-за отсутствия места в основном составе, многих вывел на высокий уровень. То, как отзываются о Моисееве его бывшие подопечные, дорогого стоит. Лавры, естественно, доставались главному тренеру, о Моисееве вспоминали нечасто, потому что его вклад в тотальное доминирование ЦСКА заключался не в переманивании очередного таланта из провинции, а именно в кропотливой и ежечасной работе с ним. Мало кому удавалось работать с такой интенсивностью и страстью, но за это орденов не дают; для этого необходима вся полнота ответственности и большие успехи на соответствующей должности. То есть, нужно было в любом случае покидать насиженное место и выходить из-за кулис на сцену. Так он и сделал, но, конечно, не в ЦСКА.

Вызов в «Динамо» и тарасовские принципы

Переход в московское «Динамо» на самостоятельную работу для многих оказался неожиданным, но по-своему логичным – подполковник Моисеев лишился надежд стать полковником, но зато смог в работе с динамовцами частично воплотить тарасовские принципы, и небезуспешно. Да, он работал с Тихоновым, но основные принципы ещё как игрок впитал именно тарасовские, что и постарался привнести в компанию «вечно вторых» – про последнее чемпионское звание даже динамовские старожилы давно позабыли. Само решение перейти в клуб, даже лидеры которого, казалось, смирились с ролью неудачливого главного конкурента, стало для Моисеева вызовом. Для клуба, впрочем, тоже.

Одна беда – его родной клуб, сила которого казалась всеобъемлющей (Моисееву ли было об этом не знать!), продолжал выигрывать у всех. «Динамо» сопротивлялось до последнего, и однажды, ровно в середине 80-х, до чемпионства оставалось буквально подать рукой: тот сезон был динамовский, который бело-голубые благодаря усилиям Юрия Ивановича провели куда ровнее, чем уставший от собственных побед ЦСКА. Но в самый последний момент, уже практически в безнадежной ситуации, армейцы включили привычный «инстинкт убийцы», на краешке спасли матч с главным конкурентом, и от этого удара бело-голубые не смогли оправиться и в последующие годы под руководством Моисеева.

Тем не менее, для Моисеева как главного тренера это были хорошие, насыщенные, полноценно творческие годы. Кому-то хватило бы трёх серебряных и одной бронзовой награды чемпионатов страны, но Юрий Иванович был слишком амбициозен, чтобы остановиться и успокоиться. Бело-голубые, наконец, взяли своё на исходе 80-х уже с Владимиром Юрзиновым, благодаря эффекту раскрепощённости (Моисеев традиционно старался держать армейские рамки), но не в последнюю очередь помогло резкое ослабление ЦСКА. Часть этого долгожданного успеха принадлежала и Юрию Ивановичу, но его страница в этом клубе была уже перевёрнута.

Испытания и верность хоккею

А дальше неутоленные амбиции Юрия Моисеева на время остановил глобальный катаклизм, включая развал его хоккейного мира. «Командировка» в Эдмонтон была странной, как и его роль в знаменитом канадском клубе. Не менее странным опытом оказалась и работа с московским «Аргусом». Это, конечно, был не уровень Моисеева, но в те годы выбирать работу вальяжно не приходилось.

Игрок, сформированный эпохой

Юрий Моисеев – целиком и полностью продукт советской эпохи, и в части хоккея – эпохи отнюдь не худшей. Уроженец Пензы, воспитанник местного «Труда», транзитом через новокузнецкий «Металлург» он попал сразу в ЦСКА, хотя его звали и в «Химик» к Эпштейну, и в «Динамо» к Чернышеву. Шансов заиграть в компании великих в начале 60-х было немного, но Моисеев смог. Такой игрок был Анатолию Тарасову необходим – с его помощью можно было воплощать самые разнообразные идеи. Моисеев с его настырностью, желанием «залезть под кожу» любому сопернику и сделать его пребывание на площадке невыносимым для любого лидера, а также умением не уставать ни в атаке, ни в обороне, идеально подходил под эксперименты мэтра.

О знаменитой тарасовской «системе» (Ромишевский-Зайцев, Мишаков-Ионов-Моисеев) знают все. Но не все знают, что далеко не все спецзадания мэтра нравились Юрию Моисееву – например, опека Вячеслава Старшинова в стиле «сам не играю, и другим не даю». Он всё-таки любил играть, хотя по части творческой изобретательности, конечно, уступал великим. Крайних нападающих в 60-х хватало как минимум на пару советских сборных, поэтому в первой сборной у Моисеева был сравнительно короткий период. Роль звена, которое не определяет исход матча, но изматывает соперника и при случае может наказать, была для Моисеева и его партнеров узковата. Но тут уж нужно было выбирать – или самовыражение, или работа на команду. И если бы не Тарасов, не видать бы Юрию Ивановичу золотой олимпийской медали Гренобля – положа руку на сердце, свою так и не прижившуюся «систему» Тарасов именно что «продавил», и самый обделённый участием в сборной, но самый старательный нападающий «сдерживающего звена» Моисеев без самой главной своей игровой награды не остался.

Тарасова он боготворил. Собственно, никого другого своим учителем и не называл. Восхищался всем, что делал мэтр, в том числе его артистическим даром и умением сделать любое рутинное занятие интересным. Кстати, сам Анатолий Владимирович не видел в Моисееве будущего тренера. И – ошибся, в чём уже годы спустя пусть косвенно, но признался. Мало кто так естественно впитал принципы великого импровизатора, как его взрывной, юркий и пружинистый (прозвище «Джина» – от «пружина») крайний нападающий под 15-м номером. Приверженность именно принципам Тарасова – важнейший компонент становления Моисеева как игрока, так и тренера. Больше даже как тренера.

Сам себя он считал игроком средним. Оценка жёсткая, но зато без самолюбования и обиды на обстоятельства. Когда жёсткая рука Тарасова чуть ослабевала, Моисеев с партнерами мог сделать гораздо больше, чем от них привычно ждали. Часто вспоминают и игру с канадцами в Гренобле, в которой решалась судьба олимпийского золота, где третья тройка проявила себя очень достойно не только в оборонительной части. А сам Юрий Иванович не раз вспоминал двухматчевый финал Кубка европейских чемпионов 1970 года, когда в практически безнадёжной ситуации второй игры именно звено Мишаков – Ионов – Моисеев переломило ситуацию на 45-й минуте третьего периода, и счёт 3:5 волшебным образом переменился на 8:5.

Игровые качества Юрия Моисеева высоко ценил сам Всеволод Бобров: «Юркий, верткий, очень подвижный, он разрушал самые, казалось бы, надёжные оборонительные бастионы». Специалисты прекрасно понимали, что без таких трудяг, как Моисеев, не бывает солистов. С другой стороны, 197 заброшенных шайб в чемпионатах страны говорят сами за себя. Конечно, замечалось, как работает Моисеев в обороне, как он не щадит себя в игре, но у нас, да и во всём мире больше ценят солистов первого плана, а Юрий Иванович, зная себе цену, таковым себя не считал.

Наследие и завершение пути

К тренерской профессии готовил себя исподволь, и не только в чисто хоккейном плане. Много ли у нас тренеров, у которых за плечами железнодорожный техникум, Московское высшее командное училище и Московский областной педагогический институт? С таким хоккейным багажом и таким опытом был прямой путь в наследники великих предшественников и хранителей традиций.

Возможно, Юрию Ивановичу его приверженность принципам того хоккея, в который он сам играл, действительно немного мешала, особенно на склоне тренерской карьеры. Тут бы и харизма не помогла, но не отменить же того факта, что хоккейная Казань поднялась именно на жёстких методах Моисеева, как бы потом ни сложилась ситуация во время второго прихода в «Ак Барс». Второе расставание с клубом Юрий Иванович переживал несравненно тяжелее, чем первое. Ему было чем заняться, и что вспомнить, но полноту жизни он ощущал только в работе.

Памятник ему поставили в родном городе. Как первый олимпийский чемпион по хоккею из Пензы и по совокупности других заслуг он его полностью заслужил.